и хорошо. Если ничего не сделает – и черт с ней. Мне надо теперь искать другой выход на Элеонору. И я была полна решимости его искать, пока не найду.* * *

Я пошла сначала в кантину выпить стакан ромашкового чая. Считается, что он повышает настроение. Я в это особо не верила, но допустить такое могла. Тем более что в шаговой доступности не было ничего другого, что бы с большей вероятностью могло меня подвозбудить. Бак, наполненный ромашковым чаем, стоял в кантине целый день, и ретритеры могли его пить, когда им вздумается.

Рядом с баком висела магнитно-маркерная доска для объявлений. Там был прикреплен график работ для ретритеров, которые должны были время от времени помогать в посудомоечной или с уборкой помещений. Я увидела, что мыть посуду сегодня после обеда вызвалась Агата. Ее имя было в этой графе единственным. Недолго думая, я взяла маркер и вписала рядом свое имя. С Агатой можно что-то попробовать. Что именно, будет видно. Хотя разговаривать друг с другом и нельзя, она явно не из тех, кто серьезно относится к запретам.

* * *

Посуду в «Трансформаторе» мыли вручную. «Это идеальное занятие для тренировки осознанности действий», – сказала сотрудница кантины, объяснившая нам наши задачи. Мы были втроем. Кроме Агаты и меня на работу в посудомоечную записался в последний момент еще и какой-то парень. Его сразу отправили в другой отсек для мытья кастрюль. Мы же с Агатой должны были заниматься посудой, использованной ретритерами.

– Как ты? – спросила я шепотом Агату при первом удобном случае.

– Да ничего, – так же шепотом отозвалась она. – А ты?

– Не очень. Я думаю, випассана медитация – это не мое.

– Да ты что, випассана – это топ! – заверила меня Агата. – А трудно тебе с ней, потому что нет отдушин. Все фортки теперь вдруг заколотили, хоть сдохни.

– Какие «фортки?» – не поняла я. В нашем отсеке никого, кроме нас, не было, и можно было продолжать общаться.

– Сейчас в программе, кроме медитаций, только хатха-йога. А вот весной все было иначе. Можно было позаниматься и кундалини йогой, и чакра-денсем, и тантрой.

Я увидела свой шанс.

– Правда? Как жаль! – воскликнула я. – Тантра меня очень интересует.

Агата посмотрела на меня с теплотой.

– Как ты думаешь, можно будет договориться с кем-то из верхнего лагеря об индивидуальных уроках тантры? – спросила я.

Агата прыснула:

– Ты что, совершенно ничего не знаешь о верхнем лагере?

– Что-то, конечно, знаю, но мало.

– Я так и поняла. У ретритеров нет никакого общения с резидентами верхнего лагеря. Вход нам туда закрыт, а оттуда к нам регулярно приходят только Парджама и Малгеру.

– Неужели больше никто оттуда не выходит? – спросила я.

– Выходить-то они, может, и выходят, но ретрите-рам к ним обращаться запрещено. А обратишься – никто из резидентов не станет реагировать. Малгеру предупреждала.

– Ну и дела! Что ж все так строго-то?

– А что ты, собственно говоря, ждешь от резидентов? Да, среди них есть продвинутые фигуры, но это еще не значит, что они продвинут и тебя.

Агата была разочарована в «Трансформаторе». Утром у нее состоялась встреча с Мокшафом, на которую она записалась еще месяц назад. Это был пустой номер, как она выразилась. Мокшаф был словно не Мокшаф, сидел вялый, всего-то и произнес за пятнадцать минут пару ничего не значащих слов.

– Нечто в этом роде я слышала вчера и о Суворове, – сказала я.

– Ты это о чем?

– О том, что он тоже был вялый.

– Да какое тут может быть сравнение?! – возмутилась Агата. – Суворов – это пузырь, по мне, он хоть лопни. Чего ты пришиваешь его к Мокшафу? Мокшаф реализованный, такого другого еще поискать надо.

– В каком смысле «реализованный»? Ты же только что сказала, что твоя встреча с ним была пустым номером.

– А ты скучная, – капризно ответила Агата и скорчила уродливую гримасу. Странная она была какая-то в этот раз. Больше мы не говорили.

* * *

Время между обедом и ужином прошло у меня совсем впустую. Надо ли говорить, сколько раз на меня находило отчаяние. Не умею я пробивать стены, рыть туннели и строить мосты из всего, что попадает под руку, не тот характер. А раз так, что я, спрашивается, тогда вообще здесь делаю? Этот вопрос возникал у меня постоянно, и ответа на него так и не было.

Я вообще не умею ничего строить, и особенно – отношения. Тем более в непонятных и совершенно чуждых мне обстоятельствах.

Перед ужином я, не найдя ничего лучшего, опять сидела у дерева поблизости от перехода. И снова видела Нюту. «А она ведь готовый мост или туннель в верхний лагерь», – подумала я, но эту мысль не подхватила. Я уже обращалась к Нюте за помощью, и она мне отказала. К тому же все говорило о том, что моя соседка – стукачка. Так что я просто вяло отметила очередной поход Нюты в верхний лагерь. В этот раз она задержалась там дольше. Выходящей из перехода я ее до ужина не увидела и на ужине тоже не заметила.

* * *

Видеодаршан Мокшафа был в этот раз о медитации в каждый момент, с открытыми глазами, и везде, где находишься.

– Мы слишком заняты прошлыми событиями и из-за этого мало живем в настоящем, – говорил он. – А прошлое – это всего-навсего набор фантомов в нашей голове. Будьте с ними начеку! У прошлого только то значение, которое оно получает от нас всякий раз, когда мы на него оглядываемся. Если мы не будем оглядываться на прошлое, оно потеряет смысл. Прошлое уйдет тогда от нас вместе со временем, в котором оно имело свое место. И там же останутся все проблемы, которые, как мы думаем, оно нам оставило. Оно же оставило нам только воспоминания. Мы можем в каждый новый момент начать жить по-новому.

* * *

Я не стала слушать дальше и ушла. В этих словах была своя мудрость, но я ею не прониклась. Если в первый даршан на меня нашло умиротворение, то в этот раз все во мне стало на дыбы. Заартачились те самые кони, о которых Федор говорил в прошлый раз. Они не поверили ему, что если отвернуться от леса, где сидят волки, то не будет ни леса, на волков. Так говорить о прошлом может только тот, кому оно не оставило ран. У кого мама – Софья Ивановна, и она до сих пор встречает свое великовозрастное чадо с его любимыми кушаньями.

И опять возник вопрос: что я здесь делаю? Главное уже известно: Элеонора нашлась, и с ней, по всем признакам, все в порядке. Матери не хватает доказательств? Пусть тогда она сама сюда едет и добивается встречи со своим «эльфиком». Так она любила называть Элеонору в детстве. А меня звала только Машей.

Перед тем как отправиться